Фото с сайта nspau.ru
Законопроекты, которые касаются деятельности арбитражных управляющих, будут рассматриваться при непосредственном участии профсоюзов и работодателей. Как того требует Трудовой кодекс при наличии трудовых отношений.
Это следует из опубликованного на сайте правительства России Единого плана первоочередных мероприятий Российской трехсторонней комиссии на 2-е полугодие 2019-го – документа, утвержденного вице-премьером Татьяной Голиковой.
Причем совместное рассмотрение законопроектов будет происходить вне зависимости от того, находятся они в Госдуме или в правительстве.
Общероссийскому профсоюзу арбитражных управляющих удалось этого добиться, несмотря на сопротивление Минэкономразвития. В итоге правительство поддержало позицию профсоюза, тем самым подтвердив справедливость того, что все законопроекты по банкротству должны согласовываться с исполнителями закона – с арбитражными управляющими.
Более того, саморегулируемые организации также получили право сесть за стол переговоров. СРО объединились в союз, который имеет право представлять их интересы в Российской трехсторонней комиссии. Это Российский антикризисный союз (Росанти).
Соответственно, уже этой осенью впервые Минэкономразвития, арбитражные управляющие и их саморегулируемые организации будут обсуждать законопроекты на принципах соцпартнерства, то есть на равноправной основе.
Почему правительство пошло на такую реформу и как это скажется на эффективности законодательной работы по банкротству? Президент Российского антикризисного союза Михаил Сачёв уверен, что эффективность только вырастет.
— То, что теперь на равноправной основе вы сможете обсуждать законопроекты, можно считать победой?
— Я бы не стал так категорично говорить. Российская трехсторонняя комиссия существовала и раньше. Она была создана еще при Ельцине. Просто впервые добились того, что блок, касающийся банкротства, будет через эту комиссию проходить. И, по сути, мнение профессионального сообщества станет более значимым практически на всех стадиях обсуждения законопроектов. Раньше мы почти о 90% новаций в нашей отрасли узнавали чуть ли не после публикации в «Российской газете». Так что это, безусловно, большой шаг вперед. Насколько это будет эффективно, сложно сказать. Решения комиссии, конечно, подлежат рассмотрению органами государственной власти, но мне пока сложно сказать, насколько они будут весомы.
— Почему Минэкономразвития изначально был против?
— Потому что Минэкономразвития воспринимает арбитражных управляющих и СРО как несущественную инстанцию. Это для нас регулирующий орган. А сейчас, за счет включения этого механизма, у нас разговор будет строиться не как с начальством, а как с партнером. Это важно. Не «мы решили, а ты делай», а надо обсудить, прежде чем что-то решить. Еще во время принятия решения можно внести предложения, что-то изменить. Думаю, что работа будет конструктивной.
— И все-таки, Михаил Владимирович, почему Минэкономразвития не стало вести переговоры с существующим уже длительное время национальным объединением СРО?
— Поймите: любое объединение воспринимается как собеседник рангом пониже. При этом нельзя сказать, что они совсем не вели никакого диалога. Но это было так – «мы подумали, и я решил». Они могли нас послушать – и не более того. Это часто походило на глас вопиющего в пустыне. Нам хотелось, чтобы разговор был на равных, а Минэку не нужна еще одна сторона, с которой надо считаться.
— Соответственно, поэтому и возник Российский антикризисный союз?
— Мы искали формат, который помог бы по-новому посмотреть на старые проблемы. По сути, что такое существующие СРО арбитражных управляющих – это союзы, которые работают на основе двух нормативных актов: закона о банкротстве и закона о СРО. А мы попытались в эту юридическую конструкцию привнести еще законы: о профсоюзах, об объединениях работодателей, о трехсторонней комиссии, то есть более широко посмотреть на нашу деятельность.
Наша организационно-правовая форма – Общероссийское отраслевое объединение работодателей. Потому что в этот союз входят не только СРО арбитражных управляющих, но и коллегии адвокатов, например. Росанти – это, по сути, представитель работодателей целой отрасли. Так что это новый взгляд. Чтобы изменить систему, надо на нее посмотреть по-другому. Это не просто новый союз, а союз, который основан на более широкой нормативно-правовой базе. Например, некоторые вообще не видят здесь признаков трудовых отношений, мы их видим, пытаемся их доказать. Это часто поднимаемая и больная тема – арбитражный управляющий не имеет права болеть в принципе, не имеет права ходить в отпуск, иначе надо выходить из процедуры банкротства, и на работе должен быть 24 часа в сутки, на пенсию может вообще не рассчитывать. Подчеркну, Росанти – это не конкурент старых союзов, это совершенно другое объединение, построенное на другой платформе. И мы не считаем российский союз или национальный союз антагонистами, противниками. Нет. Они идут своей дорогой, мы – своей. Время покажет, кто окажется прав.
— Почему арбитражные управляющие и СРО не могли объединить позиции? Почему их интересы расходятся?
— Не считаю, что их интересы расходятся. Это две стороны одной медали. Когда начинаешь разбираться со стороны арбитражного управляющего, то на первый план выходят вопросы социальной защищенности. А когда со стороны СРО – то важным становится другое. Это два уровня защиты. Есть защита индивидуальная (профсоюз), а есть коллективная (союз и СРО). Конечно, существует проблема: некоторые СРО по сути не являются саморегулируемыми организациями, это частный бизнес конкретного человека. И механизмы, предусмотренные законом о СРО, там не работают. Человек принимает единолично решения, и не в интересах арбитражных управляющих, а в своих собственных. Так что конфликты есть, но они нормативные, а не правовые. Иной раз личностные. К тому же так сложилось, что у нас почти 80% руководителей занимают посты по 20-25 лет. Это бывшие руководители Федеральной службы по делам о несостоятельности и банкротству. Понятно, что они не дают другим продвигаться. У нас – в Уральской саморегулируемой организации арбитражных управляющих – уже четыре президента поменялось, а в некоторых СРО как был один с 90-х годов, так и остается. Плюс на общую ситуацию накладывается высокая коллективная материальная ответственность за неправовое действие или бездействие конкретного лица. Особенно в больших СРО. Конечно, это раздражает: я честный, а какой-то нечистый на руку человек, который находится где-то там за тысячу километров, принес убыток, а я должен за него платить. Но часто бывают и несправедливые привлечения к ответственности.
— Новый формат рассмотрения законопроектов сделает банкротное законодательство более эффективным?
— Думаю, что как минимум изменения в законах будут более мягкими, не резкими. И за счет более глубокой экспертной работы профессиональное сообщество будет лучше подготовлено к новациям. Раньше каждая новация была неожиданностью.